Анатолий Петухов - Сить — таинственная река
— Да, конечно! — согласился Никифоров.
— Карпов!
— Я! — отозвался ближний к лейтенанту автоматчик.
— Передай по цепи: по-пластунски развернутым фронтом — за мной!.. А вы, — обернулся он к Мите и Леньке, — в окоп. Да го́ловы не высовывайте!..
— Есть в окоп и головы не высовывать! — совсем по-военному ответил Митя и первым нырнул на дно окопа.
За ним последовал Ленька. Под колено подвернулось что-то твердое. Ленька пошарил рукой — бинокль!
— Мить! Гляди, он и бинокль забыл!..
— Не забыл — бросил. На что он ему?..
Будто гигантские ящерицы, ползли автоматчики по склону горы вниз. Вот они преодолели проволочные заграждения и залегли у подножия горы за крайними соснами.
Ждать оставалось недолго.
17Командиры лежали рядом. Лейтенант неотрывно смотрел в бинокль.
— Не видно? — спросил Никифоров.
— Нет. Туман понизу густоват.
— Может случиться, они изменят первоначальный план.
— Бесполезно: уйти им некуда. С той стороны тоже сделан заслон. Десант в кольце… Стоп! Кажется, идут… Идут! Карпов!
— Я!
— Передать по цепи: приготовиться к бою, без моей команды не стрелять, предателя взять живьем. Мой сигнал — пистолетный выстрел.
— Есть передать по цепи!..
Сверху, из окопов, забыв предупреждение лейтенанта не высовываться, тоже смотрели по очереди в бинокль Митя и Ленька. Они считали десантников: семнадцать… двадцать человек… двадцать пять… А в голубоватом сумраке из тумана появляются все новые и новые фигуры.
— Не иначе, целая рота! — сказал Ленька.
— Хоть две! Из этого болота теперь ни одна сволочь не вылезет…
Десант двигался гуськом. Кривой шел впереди, за ним — видимо, офицер — рослый десантник с пистолетом в руке, а дальше — автоматчики в серо-зеленых маскхалатах.
— Гадина, продажная шкура… — шипел Никифоров, не сводя глаз с Кривого. — Малярийным прикинулся, гнида паршивая!
— Мы их вплотную подпустим, — шепнул лейтенант. — Хорошо бы вместе с предателем и пару «языков» прихватить…
Но тут произошло неожиданное: Кривой вдруг резко обернулся назад и коротко взмахнул рукой. В бинокль было видно, что в руке предателя сверкнул нож. В тот же миг там хлопнул выстрел.
— Он кого-то ударил ножом! — шепнул Ленька, ничего не понимая.
Митя выхватил у товарища бинокль, но рассмотреть ничего не успел: голова десанта смешалась, строй мгновенно рассыпался.
Тотчас внизу раздался выстрел командира взвода, и затрещали наши автоматы.
Десантники залегли и открыли ответный беспорядочный огонь. По стволам сосен на Нена-мяги торопливо защелкали пули. Митя и Ленька поспешили укрыться.
— Ну и дадут им наши, вот дадут!.. — размахивал кулаком Ленька.
Митя вытащил из кармана пистолет.
— Пошли!
— Туда? Нам же приказано здесь быть.
— Это лейтенант на всякий случай сказал. В бою каждый действует, как умеет.
Они выбрались из окопа и, прячась за деревьями, поползли вниз.
Бой разгорелся, но пули стали реже щелкать по соснам: десантники поняли, что засада укрылась у подножия горы.
Ребята благополучно преодолели проволочные заграждения, если не считать, что Ленька крепко поцарапал руку, а Митя порвал штаны. Но во время боя кто обращает внимание на такие пустяки!..
Заслышав за собой шорох, Никифоров обернулся.
— Го́ловы, го́ловы не поднимайте! — предупредил он и энергично показал рукой, что нужно плотней прижиматься к земле.
Лейтенант, наблюдавший за боем, не обратил внимания на ребят. Митя проворно отполз в сторонку и, к величайшей зависти Леньки, который пристроился возле Никифорова, несколько раз выстрелил по десантникам. Митя, конечно, понимал, что на таком расстоянии попасть в цель из пистолета почти невозможно, но все-таки и его выстрелы влились в общий голос боя.
На болоте все явственней стали раздаваться крики.
— Ага, сдаваться начали! — удовлетворенно процедил сквозь зубы лейтенант.
В следующую минуту наши автоматчики с криками «ура» ринулись на болото. Ленька тоже рванулся было за лейтенантом, но Никифоров удержал его.
— Все уж кончено, — сказал он и устало поднялся с земли.
А Митя убежал.
На болоте и в самом деле отрывисто хлопали одиночные выстрелы, но скоро и они смолкли.
— Павел Иванович, он кого-то ударил ножом!
— Видел.
— Значит…
— Это еще ничего не значит!
Никифоров наблюдал, как автоматчики собирают трофейное оружие и сгоняют в одну группу пленных. Кривого в этой группе не было. Прибежал Митя.
— Тридцать четыре убитых, одиннадцать сдались в плен и с ними раненый офицер! — запыхавшись, объявил он результаты боя. — Кривой-то офицера ножом шарахнул! А тот его из пистолета, прямо в лоб…
— Поди, в цене не сошлись, вот и сцепились как собаки. — И Никифоров достал кисет.
Пленных вели автоматчики, увешанные трофейным оружием. Они возбужденно обсуждали подробности короткого боя, в котором с нашей стороны не было никаких потерь. Пленные хмуро молчали.
Никифоров вгляделся в бескровное широкоскулое лицо финского офицера и чуть не выронил цигарку.
— Адив сэ ми́тте! — воскликнул он по-вепсски. — Эзмэй па́генидь, а ню́гудэ и́чемой ман па́ганойта ту́лидь!.. Ла́сквашти ве́ллесэд ва́шшитой!..[1]
Никифоров имел в виду лишь ножевой удар, в который предатель вложил, видимо, последние остатки своей совести. Но Григорий понял его иначе: он был убежден, что засаду ему устроил именно брат. Метнув на Никифорова ненавистный взгляд, Григорий промолчал.
Их обступили разом примолкшие автоматчики.
— Эта паскуда, — Никифоров указал пальцем на плененного офицера, — брат предателя. Такая же сволочь. Разница только в том, что он уже давно предал свою страну, еще в тридцать первом году…
…Ленькина мечта сбылась: на другой же день после боя у Нена-мяги он был зачислен разведчиком в группу Никифорова и даже получил личное оружие — новенький трофейный пистолет.
— Обращаться с ним умеешь? — спросил Никифоров, вручая оружие.
— Н-нет, — выдавил Ленька.
— Попросишь Митю — научит. Запомни: оружие всегда иметь при себе, никому не показывать. Пользоваться только в боевой обстановке. — Никифоров открыл стол и подал Леньке четыре пачки патронов. — Патроны береги. У нас их мало…
Ребята шли домой напрямик, полевой тропкой. Леньке казалось, что в этот день и солнце светит ярче, и небо выше, и дышится легче. Как все-таки правильно он поступил, что остался в Коровьей пустоши…
А Митя рассматривал Ленькин пистолет, пробовал, удобно ли он сидит в руке, не слишком ли слаб спусковой крючок.
— Ничего не скажешь — хорошая штука, — заключил он. — Легкий. И места ему мало надо. Вот как бить будет? Стволик-то больно короток.
— А твой хорошо бьет?
— Хорошо. За двадцать шагов в тетрадный листок попадаю.
— Ты ведь так и не дал мне стрельнуть, — напомнил Ленька.
— Разве обещал? — удивился Митя.
— А как же! Помнишь, в ту ночь, когда пистолет показывал?
— Верно, кажется, обещал… Но ты не обижайся, еще постреляешь! Завтра же пойдем за мельницу, там есть такой обрыв, и постреляем.
— Я не обижаюсь. Я так вспомнил…
Митя вдруг сказал:
— Хочешь, расскажу, за что я получил «ТТ»?
— Конечно! — обрадовался Ленька.
— Это было прошлой осенью, — начал рассказывать Митя. — Снег уже выпал. Послал меня дедушка на охоту — лосей поискать. До обеда бродил я по окрайкам болот, а лосей не встретил. Далеко забрался, пора уж к дому двигать. И тут смотрю — на снегу человеческие следы. Необычные следы. Отпечатки от сапог клетчатые, как от лаптей. Дай, думаю, погляжу, кто тут ходил. Пошел следом, а он прямо на Кукку ведет. Есть у нас такая гора в лесу, километрах в десяти отсюда. Высоченная гора! С нее в хорошую погоду даже Сухогорье видно. Вершина горы голая, одна сосна на ней растет, и все. Стал к горе подходить и вижу: там, у сосны, человек стоит. В белом халате. То в одну сторону обернется, то в другую. И будто рисует… Не иначе, думаю, фашистский шпион план местности снимает! Когда смеркаться стало, начал этот человек с горы спускаться. Я переждал немного — и за ним. А он, гад, понимаешь, так быстро идет, что хоть беги! Шел он, шел, потом забрался в густющий ельник и остановился. Уже стемнело, и я к нему со спины шагов за десять подобрался. Стою и не знаю, что делать. Вдруг он зажег фонарик и — сквозь ветки я это хорошо видел — вытащил из мешка зеленый ящичек…
— Рацию? — догадался Ленька.
— Сразу я не понял, что́ это, — продолжал Митя, — но когда он надел наушники, сообразил — рация!.. Я ружье к плечу и… руки вверх, гад! Он — в кусты. Ну, я и хлопнул ему картечью по ногам. Тогда он из пистолета стрельбу поднял, наугад. Лежит, стреляет куда попало, а я опять с другой стороны ползу. Подполз вплотную и вижу — ноги-то у него вывернуты, перебиты! Только стал он пистолет перезаряжать, я и хрястнул его прикладом по голове. Ложа сломалась, а все-таки оглушил. Связал руки, забрал из карманов все, что нашел, рацию в его же мешок сунул — и бегом в Сухогорье, к Павлу Ивановичу…
